Наставники - Страница 71

Несмотря на введение себя в особое состояние, Пожарскому пришлось трудиться три дня, а потом день отсыпаться и отъедаться.

Предводительница оказалась дочерью князя угров-венгров Салаши, звали ее Алике. Проснувшись под вечер, Сашка обнаружил свою голову на ее коленях.

— Ты проснулся, наконец, попей, — и протянула ему кубок с терпким вином. — Спасибо тебе, Саша, от всех наших девчонок, надеюсь, у нас родятся крепкие и здоровые дети.

Она неожиданно подмигнула Пожарскому. Саша тут же решил проверить свое возникшее подозрение.

— Значит, вы прекрасно понимали, что делали?

— Конечно, дорогой, мы для того и мотались вдали от княжества. — Отец сказал, что уграм нужна свежая кровь и твоей жизни ничего не угрожало. Конечно, мало кому понравилось твое командование — ляг так, делай эдак. Ради интереса рода и не на такое пойдешь.

— Ну девоньки, ну оторвы, и ведь ни одна вида не подала, ай… яй…яй.

— Чего ты загрустил? — Алике взяла его руку и приложила к своей груди. — Слышишь, как бьется мое сердце, возьми меня, любимый.

Для них надолго пропал окружающий мир. Говорят, в такие минуты происходит волшебство и родятся гениальные дети.

Х глава

Пустив коня рысью, Пожарский вдруг вспомнил последний, третий день сексуально-трахательной эпопеи. В то прекрасное летнее утро у него случилось явное разжижение мозгов, иначе случившееся ничего другим объяснить было нельзя.

Приказав оставшимся двадцати шести девушкам раздеться и встать в шеренгу буквой «Г», он в костюме Адама, пройдя мимо красивых и упругих девичьих попок, взбодрился и с самонадеянной мыслью: «Ну сейчас я вам покажу!», — приступил к приятному процессу.

Немедленно образовался зал зрителей под открытым небом — все амазонки, свободные от дозора, сбежались поглазеть на зрелище, таща с собой седла. Усевшись на них, стали давать комментарии и советы, вконец испортив торжественность момента.

Сашка озлился и заявил, что не может работать в такой обстановке.

— Прошу заходить в шатер по одной, потом, подумав, добавил: — С перерывом на обед.

Среди прелестниц послышались смешки и колкие шуточки.

При прощании красавицы стали дуть в уши, мол, оставайся с нами, любимый наш, родной, но Сашка это дело пресек, заявил, что у него дела и, бросил загадочную фразу:

— Я за рулем, взгромождаясь при этом на смирного Ветерка.

Он держался из последних сил и, отъехав подальше, рухнул в густом ельнике спать. Глаза продрал только следующим утром. Съев два больших куска баранины и опустошив наполовину фляжку с вином, тронулся в путь.

Одежда с поясом болтались на Сашке, словно на вешалке, — за короткое время умудрился потерять не менее десяти килограммов.

— До чего довели человека Евины дочки, — бурчал недовольно Пожарский, глядя на свое отражение в небольшой речушке. Да не дай Бог остался бы с ними еще на недельку — и он передернулся от такой перспективы.

На месте Сашка оказался дня через два — роль компаса играл кинжал-ключ. Его лезвие точно указывало нужное направление. Остановив коня у подножия невысокой горки, отвязал лопату, замотанную в холстину. На вершине шанцевый инструмент не понадобился — меч Святогора сам показался из земли с тихим гудением.

Рукоять длиной в полметра, сделанная из неизвестного металла, изукрашена рельефными рисунками. Интереса ради Сашка нажал на знакомый завиток — из рукояти с тихим гудением показалось туманное лезвие. Экспериментальным путем выяснил — клинок выдвигался примерно на тридцать метров. Нехило. Могилу Сашка вскрывать не стал — ни к чему. Тщательно упаковав меч, пустил коня в галоп. На обратную дорогу в Туров потратил немного времени.

Вёсна повисла на шее, плача и радуясь одновременно. Срочно истопили баню. Жена все причитала:

— А худющий стал, все ребрышки наружу.

Разомлевший от пара Сашка уснул прямо за столом. Князя перенесли на кровать, раздела его Вёсна. Пожарский отъедался несколько дней, принял несколько делегаций, разрешая споры и творя княжий суд, ощущая себя эдаким самозванцем.

Пришел день расставания — Сашка оставлял жене все небогатое имущество с Ветерком в придачу. Также выгреб золотые и серебряные монеты, оставив себе одну.

— Жди с Киева весточку, прощай, лапушка, — и обнял напоследок любимую.

Вёсна провожала его утром на берегу. Сашка, уже севший в ладью, вдруг соскочил в воду и подбежал к заплаканной жене.

— Возьми фамильный перстень князей Пожарских и этот кинжал — это для нашего сына.

Поцеловав напоследок ненаглядную, рванулся обратно. Струг тронулся, хлопнул поднятый парус и, постепенно увеличивая ход, судно вскоре скрылось за поворотом Припяти.

— Прощай, мой любый князь, — прошептала Вёсна.

Женская интуиция подсказывала — мужа она больше никогда не увидит.

* * *

Путь по реке оказался легким и недолгим. На третий день добрался до Киева. Сашка, взвалив на плечо сверток с оружием, сошел по сходням на берег. За пару медных грошей нанял повозку и приказал везти его к великому князю Владимиру.

Князь Киевский в своем христианском усердии построил более 400 церквей и соборов. Сплошные золотые купола, а не город.

В княжеский терем Сашка, применив гипноз, проник легко. Вытурив ближних, остался с Владимиром тет-а-тет.

Тот вначале осерчал, видя самоуправство незнакомца, но затем, став вполне вменяемым, был готов к серьезному и продуктивному разговору.

— Выслушай меня, князь великий Владимир Святославович, не делай поспешных выводов. Я, князь Пожарский, лишил живота твоего племянника, князя Святополка, отрубил ему голову и был в своем праве. Он напал с дружиной на мой дом в Турове, но казнил я его не только за это. В год твоей смерти, княже, а именно в 1015 году от Рождества Христова, Святополк Окаянный совершит братоубийство. Убьет названных братьев Бориса и Глеба. Из-за неуемной жажды власти совершит предательство, призовет ляхов на помощь и утвердится на Киевском престоле, к счастью, ненадолго, на четыре года. С 1019 года и до 1054 года Киевским государством станет управлять твой сын — князь Ярослав, прозванный Мудрым. Русь многие века заживет по его изданной Правде. Гордись своим сыном, он того стоит.